armor.kiev.ua / Tanks / WWII / T34 / tovictory

Т-34: путь к Победе

К. М. Слободин, В. Д. Листровой

(Т-34: путь к Победе : Воспоминания танкостроителей и танкистов / Сост. К. М. Слободин, В. Д. Листровой; Предисл. А. А. Епишева. — X.: Прапор, 1985. — 235 с.)

Б. Е. ПАТОН

Шов длиною в 4 000 000 метров

Я приехал в Нижний Тагил в январе 1942 года из Горького, где после окончания Киевского индустриального института работал инженером электротехнической лаборатории на знаменитом заводе «Красное Сормово».

Стояли лютые морозы. Пробегая от дома до завода, с вздохом облегчения влетал я в неуютное, но теплое помещение, где разместился эвакуированный из Киева по распоряжению СНК СССР Институт электросварки Академии наук УССР. Основателем и директором института был мой отец — Евгений Оскарович Патон.

В первые дни войны, объезжая уральские заводы, Евгений Оскарович на одном из них встретился с заместителем председателя Совнаркома СССР, наркомом тяжелого машиностроения, а затем танковой промышленности, В. А. Малышевым, которого хорошо знал и глубоко уважал. Нарком настоятельно советовал перевести институт из Киева в Нижний Тагил. «Еще во времена первых Демидовых этот город считался военнопромышленным центром Урала, арсеналом России», — сказал Вячеслав Александрович. — Сейчас волей партии и народа он станет поставщиком вооружения для Красной Армии. Вы там будете чрезвычайно нужны. В Нижнем Тагиле холодно, суровая природа, но скоро там будет жарко от напряженного творческого труда. Переезжайте, поскорей».

Советы наркома утвердили отца в мысли о переезде на Урал. Он сделал выбор. В июле — августе институт прибыл в Нижний Тагил, где в это время велись работы по организации Уральского танкового завода. В декабре 1941 года это предприятие, созданное в результате объединения завода имени Коминтерна, прибывшего из Харькова, и местного вагоностроительного гиганта, вступило в строй. На заводе дружно работали люди многих национальностей, в том числе наши земляки. Журналист В. М. Бачелис в статье, помещенной в газете «Известия», писал: «И па Урале кипит сталь украинского замеса, строят танки ладные руки украинских мастеров, сваривает броню мысль украинского ученого... академика Патона».

Завод сразу же стал головным предприятием по выпуску легендарных средних танков Т-34. Эти танки участвовали во всех сражениях Великой Отечественной войны. Помимо высоких профессиональных характеристик (маневренность, бронестойкость, отличное вооружение) они обладали чрезвычайно важным для организации массового поточного производства свойством — технологичностью конструкции.

Располагался завод в отдаленном от старого города районе, именуемом «вагонкой». Среди леса разместились деревянные незамысловатые дома и бараки. Каменных построек было очень мало. 20—25 километров отделяли «вагонку» от географической границы между Европой и Азией. Все ее обитатели гордо именовали себя жителями Евразии.

Небольшой дружный коллектив института (заняв должность младшего научного сотрудника, я стал тридцать восьмым его членом) состоял в основном из молодых специалистов. Молодыми они были и по возрасту, и по стажу работы. Товарищи постарше также лишь недавно начали заниматься проблемами сварочной науки и техники. Директор жестко и целеустремленно управлял всей работой института. Помогали ему инициативные, знающие свое дело люди. Главным технологом был В. И. Дятлов, главным конструктором П. И. Севбо. Под его руководством работали конструкторы С. С. Савенко, И. Л. Щаснев, А. В. Манин, А. Н. Плятер, И. А. Плятер и Е. М. Иванников. В 1943 году к ним присоединились К. А. Фриде и мой брат В. Е. Патон. А. М. Сидоренко возглавлял отдел автоматизации сварочных процессов. С ним работали Л. И. Гудима, И. Л. Коломиец и Е. П. Харитонова. А. А. Казимиров, Ф. Е. Сороковский были полпредами института на танковых заводах, расположенных вне

Нижнего Тагила. II. П. Барановский проводил работы по контролю качества сваренных соединений.

К группе старших товарищей примыкали Т. М. Слуцкая, работавшая над созданием новых марок покрытых электродов и сварочных проволок и вместе со своими помощниками, квалифицированными сварщиками В. В. Черепановым и А. Н. Калгановой, осуществлявшая контроль качества выпускаемых заводом электродов. Г. В. Раевский направил свои усилия на повышение технологичности узлов корпуса танка и на изыскание возможностей для организации поточного производства. А. Е. Аснис разрабатывал актуальные вопросы резки брони. Высококвалифицированные механики, мастера на все руки С. В. Радченко, И. К. Олейник и инженер А. И. Коренной уже тогда были опытными специалистами по технологии автоматической сварки. По мере развития работ по автоматической сварке корпуса танков к этой работе были привлечены молодые, пришедшие в институт незадолго до войны научные сотрудники и инженеры Г. 3. Волошкевич, А. М. Макара, С. А. Островская, В. Г. Приходченко. К этой группе относился и я. В 1943 году вопросами автоматической сварки начала заниматься Л. М. Гутман, до этого представлявшая институт на одном из авиационных заводов, и демобилизованные из рядов Красной Армии сотрудники института М. Я. Горлов, А. А. Супрун, Д. М. Рабкин и Б. И. Медовар.

М. Н. Сидоренко и К. О. Дзевалтовский руководили организованной ими механической мастерской. Все годы войны эта мастерская была основным поставщиком автоматических головок для заводов страны, применявших сварку под флюсом. В мастерской под руководством бригадиров Л. М. Богачека, М. С. Грохотова и В. Н. Ельчица работали подростки — в большинстве своем дети сотрудников института.

В 1943 году мастерская получила пополнение за счет выпускников ФЗО и солдат, отчисленных из рядов Красной Армии по ранению. Среди них были А. Ф. Притужалов, М. И. Тищенко и М. Ф. Александров. Последние два работают в институте по сей день. Е. В. Мищенко выполняла обязанности секретаря директора и заведующей канцелярией.

Все сотрудники института составляли единое дружное сообщество, которое дальше я буду определять понятием «мы». Работали по суворовской формуле — не числом, а умением.

Как показало время, наш коллектив оказался жизнеспособным и творчески активным. Евгений Оскарович умел ста- нить сложные, но выполнимые задачи, подбирать и воспитывать людей, передавать им свои идеи, свой энтузиазм. Директор не мешал нам фантазировать. По его убеждению, без фантазии не может быть творчества. Когда же мы «заносились», пас останавливали, протирали достаточно жестко «с песочком» и ставили под холодный душ. Но ни при каких обстоятельствах не лишали права действовать, не подрезали крылья.

В конце 1941 года перед институтом, накрепко связавшим свою судьбу с Уральским танковым заводом, стояло множество сложных задач. Необходимо было, не потеряв лица научной организации, приноровиться к мощным шагам огромного предприятия, найти свое место в общем строю, помочь воссозданным на уральской земле оборонным заводам, трудившимся под девизом «Все для фонта, все для победы!»

С первых дней работы в Нижнем Тагиле директор направил свои и наши усилия на разработку принципиальных вопросов сварки под флюсом специальных сталей и на применение ее при производстве оборонной продукции, и прежде всего, танков. По глубокому убеждению Евгения Оскаровича, созданный под его руководством способ сварки под флюсом должен был оказать огромное влияние на совершенствование технологии сварки танков и других видов вооружения. Использование его, считал ученый, обеспечит значительный рост производительности труда, приведет к повышению и стабилизации качества сварных соединений, снизит число занятых рабочих и требования к их квалификации.

Время показало, что его предвидения оправдались, по добиться использования нового способа оказалось не просто. Трудности возникали как в решении технических задач, так и из-за извечного недоверия к новым, еще не привычным направлениям в науке и технике. Только настойчивость и техническая смелость Е. О. Патона и В. А. Малышева, издавшего в январе 1942 года приказ о внедрении автоматической сварки под флюсом в танкостроении, позволили сдвинуть вопрос с мертвой точки. Начинать приходилось практически с нуля. К концу 1941 года опыт применения сварки под флюсом при изготовлении конструкций из низкоуглеродистых сталей уже был. По использованию же этого способа при сварке специальных сталей имелись лишь очень скудные данные. Получены они были в лабораторных условиях и однозначно свидетельствовали о сложности задачи.

Основные трудности, тормозившие работу по созданию технологии сварки броневых сталей и четко проявившиеся при проведении опытов в Нижнем Тагиле, заключались в образовании в металлах шва и зоны термического влияния трещин. «Броня, она всегда броня», — сетовали кругом. Большое разочарование приносили и поры. Когда казалось, что трещины уже побеждены, они появлялись вновь. Работа начиналась заново, а листки календаря неумолимо сообщали о том, что еще неделя канула в Лету. Наконец в результате упорного труда бригада технологов, руководимая В. И. Дятловым, победила трещины.

Параллельно с разработкой технологических вопросов под руководством П. И. Севбо, при активном участии главного механика корпусного отдела Ф. П. Руденко и главного энергетика этого же отдела Рубчинского были запроектированы, изготовлены и смонтированы две установки для сварки борта корпуса танка Т-34 с подкрылком. Можно было начинать работу.

В январе 1942 года при участии первой автосварщицы завода В. П. Бочаровой был сварен опытный борт. Опробование технологии и оборудования прошло успешно. Но проходил день за днем, а покрывшиеся пылью установки с печально повисшими гирляндами проводов одиноко стояли среди кипевшего цеха. Бортов на программу не давали, хотя сваренный при опробовании установки борт был признан отличным и немедленно отправлен на сборку. Танк, для которого был использован наш «первенец», уже, вероятно, вел тяжелые бои с врагом.

Все участники «патоновской команды» (так называли нас па заводах) понимали, что Родина в опасности, что борьба с коварным и сильным врагом идет не на жизнь, а на смерть. Мы находились в тылу, в то время как паши товарищи сражались на полях войны. Это заставляло всех трудиться не жалея сил, преодолевая множество трудностей, решать основную задачу — быстро и качественно сваривать танки и другое оружие, стать органической частью заводского коллектива. Мы были тогда тощими от скудного питания, но собранными, готовыми к творчеству и дерзаниям, умели шутить и не падали духом в самых тяжелых условиях. Стремились работать, работать и работать, а тут установки стояли без применения.

Среди сотрудников института пошли разговоры о том, что на заводе нам делать нечего, нужно идти в военкомат и добиваться отправки на фронт. Коллектив терял боеспособность. Тогда были приняты срочные меры. Евгений Оскарович пришел в цех и обстоятельно поговорил с начальником участка. Тот не смог отказать академику. Вся необходимая техническая документация была давно оформлена и согласована с военпредами, так что никаких формальных причин для простоя установок не было. Первый борт был подан па нашу установку.

Пока мы, окрыленные успехом, проводили подготовительные операции, прибежали агрессивно настроенные сварщики. Увидев Евгения Оскаровича, который не отходил от установки, они поняли, что этот борт им уже не достанется. Высказав свое весьма нелестное мнение о «шустрых научниках», они образовали вокруг установки полукруг настороженных зрителей.

Все мы были атеистами, но кто-то из нас, кажется это был директор, сказал: «С богом!» Девочка, которой до этого доверяли только уборку цеха и которую наш сотрудник обучил работе на автомате, как шутили, без отрыва от метлы, нажала кнопку. Электрод «примерз», но затем быстро установился нормальный процесс. Тележка с размещенной на ней сварочной головкой начала свой путь вдоль борта. Режим, как об этом сообщали приборы, был стабилен. Иногда над поверхностью флюса появлялись веселые синие огоньки. Они быстро исчезали, не нарушая нормального хода сварки. Борт был сварен со скоростью в восемь раз превосходящей скорость, достигнутую лучшими сварщиками цеха.

Готовый борт немедленно увезли на участок сборки корпуса. Через некоторое время на установку был подан следующий борт. С этого дня все борты сваривали только под флюсом. Производительность сварки автоматом оказалась в 10 раз выше, чем ручной. Сварщики были переведены на другую работу. Первое время они часто появлялись возле установки. Придирчиво и строго, тщательней, чем ОТК, осматривали швы. Но швы в большинстве случаев не имели дефектов. Высокое и стабильное качество сварных соединений, выполненных под флюсом, было наряду с высокой производительностью весомым преимуществом нашего способа.

Важным преимуществом нашего метода было то, что работа на автоматах не требовала больших физических усилий и особой специальной подготовки. Это позволяло использовать на сварке молоденьких пареньков и девушек, попавших на завод прямо из глубинных курских, мордовских и чувашских сел, трудармейцев — бывших портных, парикмахеров и других далеких от техники людей. За короткий срок они осваивали специальность, гордились ею и работали не за страх, а за совесть. Молодым помогала молодость, старшим — жизненный опыт, всем — ненависть к врагу.

Недоверчивое отношение заводчан к сварке под флюсом было сломлено. Установки стали органическим звеном технологического потока. Систематически проводившиеся испытания узлов корпуса танка на обстрел многократно подтверждали, что соединения, сваренные под флюсом, превосходили по прочности и качеству соединения, выполненные ручной сваркой. Военпреды, всегда присутствовавшие при испытании, убеждались в этом воочию. Они стали нашими активными помощниками. Поступали положительные отзывы ремонтных баз и заводов, танкистов-фронтовиков, приезжавших на предприятие за новыми машинами. Мы дотошно расспрашивали танкистов о надежности корпуса танка. Беседы с ними стали для нас источником свежей и прямой информации. Фронтовики сообщали нам, что швы прочные, красивые. Варит их машина. Придумал ее старый ученый. «Если случаем встретите его, передайте большую благодарность от танкистов и их матерей. Его сварка повышает живучесть машины, а следовательно, и наши шансы дожить до конца войны».

Очень внимательно следили мы за результатами испытаний корпуса на обстрел. Судили по ним о качестве сварных соединений, стабильности и надежности примененной технологии. Вносили необходимые коррективы. Когда летом 1944 года мы вернулись на Украину, то смогли еще раз убедиться в высоком качестве сварных соединений, выполненных под флюсом. На территории республики находились подбитые врагом советские танки. Мы при любой возможности внимательно осматривали их. Результаты осмотра свидетельствовали о высокой бронестойкости сваренных нашим способом узлов корпуса. К тому же выводу мы пришли на основании массовых металлографических исследований. В швах, сваренных под флюсом, в большинстве случаев не было дефектов. Структура металлов шва и околошовной зоны была благоприятной. При ручной же сварке получались поры, а иногда и непровары.

В годы войны фашисты неоднократно пытались применить механизированную сварку при производстве «тигров», «пантер» и других своих «звериных» танков, но так и не смогли это осуществить. Блестящая победа наших войск на Курской дуге летом 1943 года предоставила большие возможности для изучения качества сварки немецких машин. Собранные данные показали, что все швы сваривались вручную, качество сварки было значительно ниже, чем на наших танках. Первый слой имел небольшие размеры и выполнялся аустенитными электродами, остальная часть шва создавалась за счет многослойной сварки ферритными электродами. Все сечение этой части было поражено порами.

Но вернемся к лету 1942 года. Тогда к директору института зачастил начальник корпусного отдела завода М. И. Сойбельман. Высокий брюнет, он очень эффектно выглядел в полувоенной одежде, которую носил с армейским шиком. Внешне мягкий и интеллигентный, он в работе был принципиален и тверд. «Теперь всем ясно, — сказал Сойбельман, — что автоматическая сварка не рахитичное дитя оторванных от практики ученых, а надежный, достаточно дуракоустойчивый технологический процесс. Следует более широко применить его при изготовлении основных узлов корпуса танка Т-34». Евгений Оскарович ответил, что сам давно к этому стремится, по для того, чтобы стремления стали реальностью, необходимо активное участие завода. Мастерская института не способна справиться с изготовлением необходимого оборудования. Договаривающиеся стороны быстро пришли к единому мнению. В дальнейшем все работы по применению сварки под флюсом велись при содружестве института и завода.

Конструкторы танков, к этому времени убедившиеся в преимуществах сварки под флюсом, охотно шли на некоторые изменения оформления отдельных узлов с тем, чтобы обеспечить возможность применения автоматов. Активно участвовал в решении этих вопросов главный конструктор танкового КБ А. А. Морозов.

Для более оперативной связи между заводом и институтом в корпусном отделе была введена должность начальника автосварки. Ее занял энергичный и опытный инженер Н. Д. Портной. Он был старше большинства работавших непосредственно в цехах патоновцев и в начале своей деятельности попробовал командовать ими и давать всяческие указания. Но юнцы действовали так, как считали нужным. Вскоре между патоновцами и начальником автосварки на паритетных началах установились деловые, впоследствии переросшие в дружеские отношения. После войны Н. Д. Портной возглавил отдел сварки Уралвагонзавода (УВЗ) и часто приезжал в Институт электросварки в Киев. Мы общались с ним до последних дней его жизни.

Освоив борты на двух автоматических установках, стали сваривать нос танка. Швы на носу всегда доступны для внешнего осмотра. Поэтому при разработке технологии сварки особое внимание было уделено «косметическому» оформлению. Грозная машина должна начинаться не только с прочного, но и красивого шва, — считали мы. Затем была освоена сварка заднего моста, башни, командирской башенки, обода колес и некоторых других узлов.

Особо хочу остановиться на создании и освоении конвейера для сварки корпуса «тридцатьчетверки» в сборе. По нынешним временам этот конвейер выглядит примитивно, но тогда он стал новым словом отечественного танкостроения. Подобных конвейеров не было нигде в мире. Инициатором его создания был замечательный специалист и человек, директор завода Ю. Е. Максарев. От института в разработке и освоении конвейера принимали непосредственное участие Г. В. Раевский, А. И. Коренной, А. М. Макара, а вообще-то над созданием новинки работал весь отдел главного механика корпусного цеха и весь институт. Сварка на конвейере велась по такой технологической схеме: собранный на прихватках корпус устанавливался на оставшиеся от УВЗ вагонные тележки. Тележки по сигналу — пронзительному гудку — при помощи лебедки передвигались па одну позицию. На каждой позиции сваривался под флюсом тот или иной шов корпуса. Недоступные для автоматов швы выполнялись ручной дуговой сваркой. По мере освоения работ время от гудка до гудка сокращалось.

Все более активно сваркой под флюсом начали интересоваться и другие танковые заводы и, в первую очередь, Уралмаш, находившийся в Челябинске Кировский завод имени Ворошилова. Мы не отказывали в помощи никому. Установки для сварки под флюсом вступали в строй то на одном, то на другом предприятии. Но основной нашей цитаделью оставался Уральский танковый. К концу 1942 года на этом заводе работало уже шесть установок. Забегая вперед, скажу, что в 1943 году на танковых заводах их стало 15, в 1944 — 30. Всего же на заводах страны к этому времени действовало 133 установки! Мы вели работу на пятидесяти двух заводах. Главное, однако, заключалось не в абсолютном количестве, а в том, что из экзотических уникумов, которые показывали представительным посетителям, сварочные автоматы превратились в работяг, на плечи которых легла основная нагрузка по сварке корпусов танков.

Удельный вес сварки иод флюсом (по наплавленному металлу) составил к концу войны по корпусу танка 25, а по башне 30 процентов. Автоматы сварили 4000000 метров шва, было сэкономлено 5000000 киловатт-часов электроэнергии, трудоемкость изготовления корпуса танка снизилась в пять раз. Только на Уральском танковом заводе было высвобождено 250 сварщиков. К концу войны заводы страны выпускали до 30000 тяжелых и средних танков и самоходных орудий ежегодно. 26 мая 1945 года Уральский танковый завод с гордостью рапортовал стране о выпуске тридцатипятитысячного танка.

Все годы войны институт вместе с заводами занимался разработкой и применением в производственных условиях технологии сварки броневой стали и экспериментальным и теоретическим изучением процессов, протекающих при сварке под флюсом. На начальном этапе опережающими темпами велись работы по первому направлению. Фронт не мог ждать. В этих условиях мы не всегда могли предугадать и быстро устранить возникающие проблемы. Затем экспериментальные и теоретические исследования начали проводить с некоторым опережением, что помогло создать некоторый «задел» знаний. Во многих случаях мы уже могли предугадать характер происходивших явлений и направлять их в нужную сторону.

Экспериментальные и теоретические исследования выполнялись на достаточно примитивном оборудовании и при огромной нехватке времени. Занимались мы наукой после рабочей смены, в течение которой были инструкторами, наладчиками, наставниками, а иногда и сварщиками. Несмотря на это, были поставлены и решены многие принципиальные для дальнейшего развития сварки под флюсом вопросы. Зачастую они решались с полнотой, исключавшей необходимость в повторном изучении. Полученные данные немедленно использовались в производстве.

Работа велась по нескольким дополняющим друг друга направлениям. Особое внимание уделялось изучению физических основ способа, определению его металлургических и технологических особенностей, созданию новых сварочных материалов, разработке разновидностей процесса и изучению эксплуатационной надежности сварных соединений. Были выполнены серьезные исследования по определению возможностей и границ действия эффекта саморегулирования, открытого В. И. Дятловым. Так, группа сотрудников института установила влияние на условия протекания процесса саморегулирования колебаний напряжения заводской сети и индуктивности в сварочной цепи. Опытные данные однозначно показали, что при постоянной скорости подачи электродной проволоки обеспечивается необходимое качество сварного соединения.

Особо хочу остановиться на проектно-конструкторских работах П. И. Севбо по созданию подвесных и самоходных головок, основанных на эффекте саморегулирования сварочной дуги. Использование таких головок, имеющих весьма простую конструкцию, позволило значительно повысить надежность установок и обеспечить возможность массового их производства в неспециализированных цехах. Простои сварочных установок, вызванные различными отказами, резко сократились. Мастера и начальники участков перестали, возводя руки к небу, во всеуслышание сообщать о том, что «патоны» режут им программу. В тот же период были разработаны различные устройства для направления конца электродной проволоки по месту сварки.

Эффект саморегулирования сварочной дуги по сей день широко используется в нашей стране и за ее пределами не только при сварке под флюсом, но и при сварке в защитном газе.

Другим направлением нашей работы стало исследование влияния на процесс сварки химического состава металла сварочной ванны, погонной энергии сварки и характера тепло-вложения. Была доказана необходимость снижения доли основного металла в металле шва и обеспечения благоприятной структуры металла зоны термического влияния. С этой целью стали применять сварку угловых швов узлов танка по присадочной проволоке. Были разработаны единые режимы сварки броневой стали, учитывающие особенности формирования и кристализации сварочной ванны и влияние на процесс сварки вылета электрода, напряжения на дуге и других технологических факторов.

Некоторые из установленных тогда положений на сегодняшний день потеряли свое значение. Другие же (использование присадочного металла в виде прутков, окатышей, крупки и пр., создание единых режимов сварки) широко применяют по сей день.

Большое внимание уделялось созданию новых сварочных материалов и прежде всего флюсов. В начале для сварки узлов корпуса танков был использован стандартный флюс АН-1 в сочетании с кремнемарганцевой электродной проволокой. Однако имевшиеся на заводах запасы этого флюса быстро иссякли, а получить его в условиях военного времени было неоткуда. Тогда в начале 1942 года был разработан плавленый флюс АН-2, применявшийся в совокупности с кремнемарганцевой или низкоуглеродистой электродной проволокой. Флюс АН-2 обладал стабильными технологическими свойствами, но выплавка его на неспециализированных предприятиях не обеспечивала все возраставшие потребности заводов. Поэтому исследования были направлены на создание неплавленого флюса, изготавливаемого из местных уральских материалов. Такой флюс был по предложению А. И. Коренного создан на базе шлака доменного производства, расположенного на Южном Урале — Ашинского металлургического завода. Две старенькие домны этого завода работали на древесном угле. Для обеспечения необходимых сварочных свойств шлака в шихту в процессе выплавки чугуна дополнительно вводилась марганцевая руда. На заводах-потребителях шлак дробился, просеивался и прокаливался. Создание флюса, получившего название АШ, устранило угрозу остановки многих сварочных автоматов. Под этим флюсом были сварены почти все швы па советских танках. В дальнейшем были созданы другие марки флюсов.

При производственном применении сварки под флюсом выяснилось, что автоматический вариант может быть использован далеко не для всех швов корпуса. Возникла идея создания более мобильного полуавтоматического и ручного процесса. Были созданы и опробованы специальные устройства для осуществления такой сварки. Эти устройства из-за громоздкости не нашли применения. Однако заложенная в них идея и принцип в последующие годы были с успехом использованы для создания полуавтоматической сварки под флюсом, а затем и в защитном газе. Тогда же был предложен способ многодуговой сварки и определены его особенности. В тагильский период многодуговая сварка не вышла из стадии поисковой работы. Широкое ее изучение и применение с участием большого числа исследователей началось несколько позже.

В годы войны сотрудниками института было написано и издано более десятка печатных работ. Среди них третье издание фундаментальной монографии Е. О. Патона «Скоростная автоматическая сварка под слоем флюса» и уникальное по своему содержанию «Руководство по сварке бронеконструкций». Вышел в свет и мой первый печатный труд — «Экспериментальное исследование процесса автоматической сварки под слоем флюса», написанный совместно с моим другом А. М. Макарой. В основу книги легли материалы, полученные в ходе проведенных нами в 1942—1944 годах исследований.

В январе 1943 года по инициативе директора института в Нижнем Тагиле была проведена научная конференция по сварке под флюсом.

Применение сварки под флюсом при изготовлении корпусов танков и другого вооружения и научная разработка основ способа являлись стержнем нашей деятельности в годы войны. Были выполнены и другие работы. Уделяя основное внимание танковой промышленности, мы не отказывали в помощи и другим оборонным предприятиям.

Развитием работ по автоматической сварке под флюсом корпуса танков живо интересовались руководители завода имени Коминтерна И. М. Зальцман и Ю. Е. Максарев. Они были не похожи друг на друга, но общая для обоих одержимость, организаторский талант и железная воля роднили их. Под руководством В. А. Малышева им удалось так организовать работу, что в фантастически короткий срок Уральский танковый завод из склада прибывшего с Украины оборудования и демонтированных станков Уральского вагоностроительного завода превратился в действующее предприятие.

Ю. Е. Максарев — крупный, на первый взгляд далее медлительный человек, с открытым спокойным лицом и неторопливой речью — подходя к установке, внимательно рассматривал швы и оборудование, что-то записывал, задавал вопросы. Организаторские способности сочетались у него с глубокими инженерными знаниями. Как-то, бесцеремонно отодвинув чьи-то ноги, мешавшие мне выбраться из-под установки, где я устранял неисправность, я оказался перед ним. Поняв, кому принадлежат отодвинутые мною ноги, и представив себе, какой необычный вид имею я в старых лыжных брюках и застиранной, с претензией на спортивную, куртке (спецодежда нам, как сотрудникам научного учреждения, не полагалась), я смутился. Угадав мою растерянность, он задал мне чисто технический вопрос. Отвечая на него, я быстро пришел в себя. С огромным уважением и любовью вспоминаю я этого чудесного человека, с которым много встречался и работал после войны — до самой его смерти.

И. М. Зальцман налетал на установку, как смерч. Окинув беглым взглядом швы и бросив острое, не всегда литературное, но меткое замечание, исчезал так же быстро, как появлялся. Бежавшее к Зальцману цеховое начальство уже не могло его догнать. За короткое время он успевал заметить все. И на очередной оперативке со знанием дела разносил нерадивых. Те, кто при его появлении находились возле установки не по прямому назначению — просто пришли поглядеть на патоновское «чудо», — мгновенно прятались, подчас используя для этого не самые подходящие места. Говорил И. М. Зальцман быстро, иногда жестикулировал. Выражение его подвижного лица менялось в зависимости от настроения. Умел остро и зло критиковать и задушевно хвалить. В работе в годы войны он проявил себя как крупный организатор и самобытный человек.

Евгений Оскарович уважал обоих и хорошо ладил с ними. Всех троих объединяли фанатическая преданность делу, высокое чувство ответственности и долга. Остальные сотрудники института относились к руководителям завода с большим уважением, восторгались их умением направлять работу огромной разношерстной массы людей. Мы гордились успехами танковых заводов, с радостью думая о том, что в них есть толика и нашего труда.

Применение автоматической сварки под флюсом существенно изменило облик корпусных цехов. Ручной сварки стало немного. Поэтому потускнели яркие вспышки дуг, лишь изредка взвивались вверх фонтаны брызг. Основную работу выполняли управляемые подростками машины. Емельян Ярославский в книге «Урал» так писал о своих впечатлениях от посещения корпусного цеха нашего завода: «...До войны электросварка требовала значительных кадров электросварщиков. Теперь подросток, только что вышедший из ремесленного училища, один выполняет работу 5—6 опытных электросварщиков, пользуясь методом Патона, а качество электросварки значительно выше. Просто залюбуешься этой работой».

Деятельность института находила положительную оценку. В протоколе № 8 от 7 августа 1942 года Президиум АН УССР отметил эффективность работы Института электросварки, направленную на нужды танковой промышленности.

Наркомат танковой промышленности приказом № 181 от 31 декабря 1942 года отметил большую работу, выполненную Институтом электросварки АН УССР, объявил благодарность коллективу и премировал группу сотрудников. Ю. Е. Максарев в письме к директору института писал:

«Уважаемый Евгений Оскарович!

Большую помощь оказали Вы и коллектив, руководимый Вами, в деле наладки и освоения на заводе автоматической электросварки.

Мероприятия, проведенные заводом с Вашим непосредственным участием и помощью, позволили резко повысить выпуск боевой продукции в бронекорпусном отделе и выполнить решение Государственного Комитета Обороны.

Считаю своим долгом выразить Вам искреннюю благодарность за оказанную Вамп помощь заводу и надеюсь, что в 1943 году автоматическая электросварка на нашем заводе найдет еще более широкое применение и послужит делу дальнейшего увеличения выпуска продукции для окончательного разгрома фашистов.

Уважающий Вас директор завода Максарев

2.1.43 г.»

1943 год начался для советского народа огромным по своему значению событием. В феврале была окончательно разгромлена окруженная под Сталинградом группировка врага. Роль танков в этой исторической битве была велика. Всему миру стало ясно, что падение «вечного рейха» лишь вопрос времени. Сроки победоносного завершения войны зависели от мощи армии и самоотверженного труда народа. Все трудились с подъемом, приближали, как могли, день победы. Институт продолжал комплексные работы по расширению применения сварки под флюсом, исследованию основ метода и инженерной подготовке вопроса. Направление этих работ соответствовало изложенным ранее задачам.

1 марта Е. О. Патону было присвоено высокое звание Героя Социалистического Труда. За годы войны он был награжден тремя орденами.

Летом этого же года правительство приняло решение о временном переводе Академии наук УССР из Уфы, где находилось большинство ее институтов, в Москву. Директор посчитал, что такой переезд только помешает работе коллектива, затруднит его связь с оборонными заводами.

— Мы остаемся,— сообщил он президенту АН УССР академику А. А. Богомольцу.

— И правильно делаете,— ответил президент.

В сентябре группа сотрудников была награждена орденами и медалями, а в декабре мы узнали, что институт занесен на Доску почета Свердловской области.

6 ноября Москва салютовала доблестным воинам Советской Армии, освободившим наш родной Киев. Отпраздновали мы это событие с необычайной по тем временам пышностью. После того, как все было съедено и выпито и высказались доморощенные прорицатели, вышли мы па улицу и громким «ура» и радостными возгласами приветствовали встречных. Зная, что это «гуляют» патоновцы, они поздравили нас и желали удачи. Евгений Оскарович был в это время в больнице в Свердловске. Мы послали ему довольно нелепое, но радостное и искреннее письмо.

В 1943 году значительно расширилось применение сварки под флюсом при изготовлении тяжелых танков. Вспоминаю свою встречу с Ж. Я. Котиным — главным конструктором отечественных тяжелых танков ПС и КВ. Как-то я ждал приема у одного из заместителей наркома танковой промышленности. В это время в комнату вошел человек в генеральской форме. «Вы хотели поговорить с Патоном, вот он», — сказал ему секретарь. Генерал повернулся, и на лице его выразилось недоумение. Затем широко улыбнулся, подошел ко мне и, пожав руку, сказал: «Простите мое удивление, я действительно искал встречи с Патоном-старшим, а вы, вероятно, Патон- младший. Я хочу получить у вас консультации по некоторым сугубо сварочным вопросам». Мы отошли к окну, и он спросил меня о технологических возможностях установок для сварки. «Передайте отцу мою настоятельную просьбу: пусть направит к нам для освоения сварки толстой брони инструкторов». Его просьба была выполнена.

В декабре 1943 года Е. О. Патон подал заявление о вступлении в партию. В нем он писал: «Когда Советская власть взяла в свои руки управление нашей страной, мне было 47 лет. Проработав много лет в условиях капиталистического строя, я усвоил его мировоззрение.

Сначала Советская власть относилась ко мне с недоверием, и не раз приходилось мне это чувствовать. Начинания новой власти я считал нежизненными, но, присматриваясь к ней, я продолжал честно трудиться, так как в труде я привык видеть смысл моей жизни.

Когда я познакомился с планом первой пятилетки, я не верил в возможность его выполнения. Время шло. Когда развернулись работы по Днепрострою, который никак не давался прежней власти, я начал понимать свою ошибку. По мере того, как осуществлялись новые стройки, реконструкция Москвы и другие большие начинания партии и правительства, все больше изменялось мое мировоззрение. Я стал понимать, что к Советской власти меня приближает то, что труд, который является основой моей жизни, Советская власть ставит выше всего. В этом я убедился на деле.

Я сознавал, что перерождаюсь под влиянием новой жизни...

Начавшаяся Великая Отечественная война явилась блестящим подтверждением мощности и прочности советского строя. Перед моими глазами прошли две последние войны — японская и империалистическая. Я имел возможность сравнить положение тогда с тем, что происходит сейчас, во время Отечественной войны. Меня поражает выдержка и героизм, с каким советский народ борется па фронтах и в тылу под твердым руководством партии и советского правительства.

Когда началась Отечественная война, я сам нашел применение своим знаниям и работал на оборонных заводах Урала вместе с коллективом моего института. Мы оказали посильную помощь делу защиты нашей Родины. За эту работу партия и правительство очень щедро наградили меня и этим дали мне понять, что они доверяют мне.

Это дает мне право подать настоящее заявление о принятии меня в партию с тем, чтобы я имел возможность продолжить и закончить мою трудовую жизнь под знаменем партии большевиков.

Герой Социалистического Труда Е. Патон».

27 января 1944 года решением Политбюро ЦК ВКП(б) Е. О. Патон был принят в ряды Коммунистической партии без прохождения кандидатского стажа.

В начале 1944 года Государственный Комитет Обороны принял решение о реэвакуации Института электросварки в Киев. На него возлагались серьезные задачи по оказанию действенной помощи промышленности Украины и других районов страны, пострадавших от оккупации. К этому времени автоматическая сварка на оборонных заводах страны твердо стала на ноги. Были воспитаны квалифицированные кадры, способные самостоятельно решать возникающие вопросы. Со спокойным сердцем мы начали собираться домой.

Перед нашим отъездом из Нижнего Тагила пришло письмо от В. А. Малышева следующего содержания:

«Директору Института электросварки Академии наук УССР Академику Е. О. Патону

За период нахождения Института электросварки УАН (Украинской Академии паук — авт.) на заводе им. Коминтерна коллективом института под Вашим руководством проделана исключительно большая и ценная работа по внедрению автосварки на танковых заводах и по повышению их производственных мощностей... Выражая благодарность Вам и руководимому Вами коллективу работников Института электросварки Академии наук УССР, надеюсь, что и впредь, несмотря на новые большие задачи, поставленные правительством перед Вашим институтом, Вы не откажете при необходимости в помощи заводам танковой промышленности, на которых Вами уже проделана столь большая и плодотворная работа.

В. Малышев»

Евгений Оскарович очень гордился этим письмом, высокой оценкой труда института. Слово наркома, его совет, просьба очень много значили для отца. До последних дней своей жизни он поддерживал тесную связь с В. А. Малышевым, направлял усилия своего института на оказание технической помощи всем многочисленным отраслям промышленности, которыми талантливо руководил этот выдающийся человек.

В конце апреля 1944 года на путях, расположенных у заводского стадиона, появился состав. В него входили один видавший виды пассажирский вагон, три платформы и несколько оборудованных нарами теплушек. Начались погрузка оборудования и размещение людей. Не все приехавшие в 1941 году в Нижний Тагил киевляне дожили до этого дня. Но коллектив наш за счет новых людей вырос почти до восьмидесяти человек.

Среди новых сотрудников были И. И. Полиповская, И. Г. Рогова, О. О. Розенберг, Я. М. Томшинский, И. Е. Черницкий, перешедшие к нам на работу с других предприятий, и молодые специалисты, выпускники Уральского политехнического института Д. А. Дудко, Б. С. Касаткин и О. Б. Милованова.

В первых числах мая мы покинули завод, на котором институт проработал почти три тяжелых, по незабываемых года. Евгения Оскаровича с нами не было, он лечился в Москве. Функции начальства выполнял заместитель директора А. Е. Аснис.

Впервые за время войны у нас оказалась уйма свободного времени. Расположившись на платформе с досками (ее дали нам на заводе — «едете в разрушенный город, обязательно пригодится»), мы впервые задумались над тем, какой след оставили за собой. Греясь в лучах благодатного, становившегося более теплым солнца, философствовали и подводили итоги. В спорах и рассуждениях выработался у пас более или менее общий взгляд на прошедшие события. Мы единогласно решили, что не даром ели хлеб, что внесли реальный вклад в дело победы. Стремились понять, что помогло нашему небольшому, плохо одетому, скудно питавшемуся товариществу с честью выполнить свой долг перед народом, перед страной. Прежде всего, это четкое и целеустремленное руководство. Директор не терпел застоя и бесплодного топтания на месте. Он умел сам и научил нас гибко менять направление главного удара в зависимости от новых данных, от веления времени. Для всех молодых членов коллектива (а их было большинство) совместная работа с Евгением Оскаровичем была неоценимым даром. Общение с ним и с танкостроителями стало для нас отличной школой. Из нее мы вышли сложившимися людьми и неплохими специалистами. Нас вдохновляло единое для всех советских людей стремление сжав зубы, напрячь все силы — и победить во что бы то ни стало. Помогало в решении сложных вопросов чувство товарищества, единства и взаимоуважения.

Вокруг нас по тем же законам жили и работали строители танков, вся страна. Никогда не забыть мне девчонок и мальчишек, с чувством огромной ответственности и гордого достоинства выполнявших, казалось бы, непосильную для них работу. С огромным уважением вспоминаю я трудармейцев, немолодых уже людей, оторванных от дома, от привычных условий. На ранее никогда не виданных ими огромных заводах выполняли они непривычную работу. Особенно большие тяготы легли на плечи трудармейцев из Узбекистана. Одетые в стеганые халаты, предназначенные для защиты от жары, в сидевших на макушке тюбетейках, они с трудом переносили лютые уральские морозы, падали на скользком снежном покрове, болели и хуже всех питались — в столовых кормили пищей, употребление которой запрещалось кораном.

Наиболее полно о нашей работе в годы войны сказал в своих воспоминаниях Евгений Оскарович. Он писал: «Нашей основной заслугой я считаю то, что мы, с большевистской настойчивостью преодолевая все трудности, косность и пассивность, внедряли новый скоростной метод сварки в промышленность. Мы не закрывались в своих кабинетах, работали на заводах, вместе с заводами ковали грозное оружие победы. Содружество с заводами заставляло нас работать быстрее. За два года войны мы выполнили работу, на которую в мирных условиях потребовалось бы от 5 до 8 лет... Автоматическая сварка навсегда покинула пределы лаборатории и вышла на широкий путь производственного внедрения. Своими неоспоримыми преимуществами она завоевала себе право на жизнь, право на признание...»

Пока мы пользовались вынужденным отдыхом и подводили ИТОГИ, наш эшелон медленно, но неуклонно, живя своей особой походной жизнью, двигался вперед.

9 июня 1944 года приехали в Киев. На подступах к городу пережили мы несколько налетов вражеской авиации, они повторялись и в первые месяцы нашего пребывания в родном городе. Но скоро Киев стал тылом. Победоносная Советская Армия все ближе и ближе подходила к фашистскому логову.

Продолжая работать над проблемами, связанными с танковой и другой оборонной промышленностью, мы начали подготовительные работы по применению автоматической сварки в судостроении, машиностроении и других отраслях производства. В 1945 году мирная тематика заняла превалирующее положение в наших планах. Но мы не прерывали и не прерываем связи с оборонной промышленностью и ставшим нам родным уральским заводом. Символом единства наших коллективов стала Государственная премия за 1946 год, присужденная работникам Уральского танкового завода и сотруднику нашего института П. И. Севбо.

На всю жизнь запомнил я проходивший на Красной площади парад в честь Победы. Неизгладимое впечатление производила демонстрация бронетанковых сил Родины. С победным грохотом из-за Исторического музея выкатывались на Красную площадь все новые и новые колонны. Бурными овациями встречал народ танки Т-34 и ИС. Я с радостью думал о том, что в их создание вложен и наш труд, наши знания. Сейчас в военных парадах принимают участие новые машины — наследники легендарных танков времен Великой Отечественной войны.

Мне часто приходится бывать в различных городах страны и за ее рубежами, и я всегда с радостью встречаюсь с «тридцатьчетверками», в стремительном полете застывшими на постаментах. Таких памятников-символов, как мне говорили, насчитывается более трехсот. Сооружение их — свидетельство глубокого уважения народа к танкистам, конструкторам и танкостроителям. К последним относились и мы. Есть такой танк и в Киеве. Стоит он на Брест-Литовском проспекте (сейчас — пр. Победы. — В. Ч.) неподалеку от улицы Шутова, названной так в честь дважды Героя Советского Союза полковника С. Ф. Шутова. Он командовал 26-й гвардейской танковой бригадой, освобождавшей Киев. Командиром танка, установленного на постаменте и первым ворвавшегося в Киев, был капитан Шелуденко.

По сей день, встречая вознесенный на пьедестал танк, я внимательно рассматриваю доступные для обозрения швы, определяя, каким способом они сварены. Большинство швов сварено автоматами под флюсом. Такие танки мы называем «нашенскими». Мы надеемся на то, что вскоре танк-символ будет установлен и неподалеку от Института электросварки имени Е. О. Патона.

К началу пятидесятых годов автоматическая сварка под флюсом с легкой руки танковых заводов нашла широкое применение в котлостроении, строительстве и мостостроении и стала первенствовать в сварочном производстве. Затем темп ее развития значительно замедлился. На это были свои, требующие анализа, причины.

В мае 1982 года после длительного перерыва, снова побывал я в Нижнем Тагиле. Мы отмечали сорокалетие применения автоматической сварки под флюсом на танковых и других заводах. Это была чудесная, но немного грустная поездка. Состоялась встреча с молодостью и со старыми знакомыми. Изменились «вагонка», завод и мы. «Вагонка» помолодела, стала каменной и современной. Уральский вагонный завод разросся, обогатился новыми цехами. Каждый день из его ворот выходит почти два состава новых вагонов. Они, ритмично постукивая на стыках рельс, разбегаются во все концы необъятной нашей Родины. Глядя на них, я вспоминал, как в годы войны из ворот завода вырывались спешившие па фронт танки. Мы много ходили по заводу и поселку. Побывал я у каменного дома, где жил в годы войны. Он сохранился, и на нем установлена мемориальная доска в честь Е. О. Патона.

Изменились и люди. Молоденькая сварщица Оля, заснятая вместе с Е. О. Патоном в фильме «Битва за нашу Советскую Украину», стала мастером своего дела, уважаемой О. С. Огородниковой. Недавно она ушла на пенсию. Сейчас в институте и на заводе трудятся люди, опаленные войной, и совсем молодые специалисты. Все они делают одно общее дело. В их дружной работе находит свое отражение преемственность поколений, единство советского народа. Те, кто был молод в годы войны, не собираются сдавать своих позиций. Не стареет и сварка. Ей, как и прежде, принадлежит будущее.

Назад | Дальше

Содержание

Введение

Первые танки

Довоенные танки

Вторая мировая

1945...2009

© 1999-2022, V.Chobitok